В тихом, ничем не примечательном городке, где каждый знает соседа в лицо, а главным событием недели может стать открытие нового кафе, произошло нечто немыслимое, потрясшее саму основу этого спокойного мира. Ровно в одну из ночей, без единого предупреждающего знака, из своих постелей исчезли семнадцать детей. Это были не просто случайные подростки – все они, словно по зловещему приказу, учились в одном классе местной школы, составляя почти весь его состав. Их исчезновение было абсолютным и бесшумным: не сработала сигнализация, не было сломанных замков или следов борьбы, лишь пустые кровати в тихих домах, где царила теперь гнетущая тишина, нарушаемая только отчаянием. Расследование, начатое немедленно, зашло в тупик уже в первые дни. Полиция, несмотря на все усилия, не нашла ни свидетелей, ни улик, ни логичного мотива. Дети будто растворились в ночном воздухе, не оставив после себя ни единой ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Эта абсолютная чистота происшествия, его почти математическая точность – исчезновение именно и только учеников одного класса – наводила на мысли о тщательно спланированной и исполненной акции, что лишь усиливало всеобщий ужас и чувство беспомощности. Странность ситуации усугублялась одним единственным, но крайне значимым фактом: в том самом классе остался один мальчик, который не разделил судьбу своих одноклассников. Его присутствие дома в ту роковую ночь, подтвержденное родителями, превратило его из потенциальной жертвы в живое вопросительное знако, вокруг которого начали вихрем крутиться догадки и подозрения. Почему именно его обошла стороной эта таинственная участь? Был ли он случайным исключением или же его оставили здесь с какой-то целью? В отсутствие внятных версий от правоохранительных органов, отчаяние родителей, месяц живущих в агонии неизвестности, стало искать выход и виновника. Их коллективное внимание, подогреваемое слухами и страхом, постепенно, но неумолимо стало смещаться в сторону нового человека в школьном коллективе – молодой классной руководительницы, появившейся в их жизни как раз в начале этого учебного года. Её спокойствие, её методы воспитания, которые поначалу казались прогрессивными, теперь, в свете трагедии, стали восприниматься в искаженном, зловещем ключе. В её улыбке искали скрытую насмешку, в её словах – двойной смысл. Не имея никаких доказательств, но снедаемые горем и потребностью найти ответ, родители начали слагать свою собственную версию событий, в центре которой оказалась эта женщина. Они задавались вопросом, не обладала ли она каким-то гипнотическим влиянием на детей, не была ли её настоящая цель – не обучение, а нечто куда более мрачное. Городок, охваченный паранойей, замер в тягостном ожидании, где каждый день без вестей лишь укреплял в сердцах одну и ту же невысказанную вслух мысль: разгадка кроется в школе, в том самом классе, где пустуют семнадцать парт, и где единственный оставшийся ученик, возможно, хранит ключ к тайне, которую не в силах или не решается раскрыть.